Глава VIII. Баня с продолжением
Мы задержались, чтобы запечатлеть всю эту красоту на фото. Затем неспешно начали спускаться по куруму. Природа никак не могла определиться то ли ясно, то ли пасмурно. Лил дождь и ярко светило солнце. По небу с бешеной скоростью бежали рваные облака. Когда мы спустились к болоту, небо всё-таки затянуло полностью. Коврик, забытый кем-то у реки, улетел в воду и уже начал отплывать. Я решила выловить его и отнести на базу, когда пойдём в баню. Мы вернулись в лагерь, где подверглись общественному осуждению за то, что взяли коврик. Все сказали, надо было оставить, чтобы хозяин его нашёл. А руководитель согласился, что нужно отдать его на базу спасателям. На этом спор затих.
Зарядил дождик. Конечно, противно идти в грязных берцах в баню, но другого выхода не было. Путь лежал на другой конец озера по лужам и грязи. Собрав мыло и относительно чистую сменную одежду, мы потопали мыться, хотя скорее греться, в баню. Руководитель сказал, что все могут мыться как хотят – голые или в купальниках. Нам с Наташей обнажаться не хотелось, поэтому мы надели купальники.
Маленький предбанник, тёмная парная, небольшая помывочная. Всё это отпугнуло бы в городе. А здесь и сейчас – предел мечтаний. Тепло, наконец-то, тепло!
Галина играла, как в театре: «Ой, девочки, я забыла купальник в палатке! Придётся мыться в трусах». Руководитель и какой-то его знакомый спасатель щеголяли голышом. Саша, Алексей, Света и Забара были в купальниках и плавках.
Забара держалась всё время возле меня, была такая милая и весёлая. Всё объяснилось тем, что в этой бане сложно наливать горячую воду из бака. Кран открывался с трудом, и нужно было почувствовать, насколько его повернуть. Недовернул – струйка побежит тоненькая, ждать долго. Слишком резко повернул – можно обжечься. Вот девчонки и боялись. А мы с Наташей приспособились его открывать (бойся – не бойся, кроме нас самих помочь было некому). Ребята тоже легко открывали.
Вот Забара плясала-плясала возле меня. А когда мы нашли себе тазик и пошли погреться в парную, начала жаловаться руководителю, какие мы плохие, все тазики заняли. Сидим мы и слушаем, как нас критикуют. Забавно. А когда вернулись в помывочную, руководитель начал делать нам замечание. Вообще он любил распекать нас торжественно и прилюдно, как на всяких собраниях. При этом слова произносил правильные, да так складно, что в пору засомневаться в себе, а его причислить к праведникам непорочным, упасть в ноги и извинения просить. Но все его действия из раза в раз показывали, насколько за словами ничего не стоит.
И вот стыдит он нас: «Девочки, если моетесь, то мойтесь, а если паритесь, то парьтесь. Вы всегда всем мешаете, всегда всё делаете плохо» и т.д. и т.п. Мы стояли и смотрели друг на друга в молчании. Ждали, как другая из нас отреагирует. Я обычно обязательно что-нибудь отвечаю в таких случаях. Но в этом походе так резко расхотелось это делать. Намыливаюсь, а сама думаю: «Ну, побухтит и перестанет, а тазик наш цел и можно вымыться». Видимо, у Наташи были похожие мысли. А он всё не унимается. Уже прошло несколько минут. Если человека ругают, а он молчит, то есть период, по окончании которого распекающий замолкает, конфликта не возникло. Так вот этот самый период давно уже прошёл. Мылимся мы, а сами удивляемся: и не лень же ему в бане без умолку говорить?!
Потихоньку чудесное мытьё к завершению шло. Кто-то выскакивал и нырял в озеро, кто-то просто грелся в парной. Первой ушла Галина. Видимо, не получив должного внимания, не видела смысла здесь оставаться. Она ж единственная с голой грудью мылась, а никто не оценил. Хотя тут и понятно. Я впервые видела девушку совсем без груди. У нас вообще странный контингент собрался. Света высокая и очень худая. Забара с Галиной ниже меня почти на голову и абсолютно плоские. Грудью их природа обделила вообще. Уж мы с Наташей худые, а самые в теле оказались по сравнению с ними. Галину в бане за мальчика в пору было принять (впрочем, может это всё наши женские измышления).
Вдоволь нагревшись, мы оделись и отправились готовить ужин. Вчера было дежурство руководителя и Галины. На улице накрапывал небольшой дождик, и готовили на горелке под тентом, чтобы зря не мокнуть. Сегодня я спросила: «Может, мы ужин на горелке приготовим, ливень на улице?» Руководитель отказал, сказав, что полно сухих дров, костёр развести легко. И что он эту горелку экономит?! Идти осталось два дня и всё по лесу, где полно дров. Мы добрели до лагеря, сильно вымокнув по пути. Наташа вообще с кострами дела никогда не имела, поэтому она начала резать сыр к макаронам (ох, уж эти макароны, опять достались нам к дежурству вместе с дождём). А я занялась костром. Отыскав в палатке у Саши таблетку сухого горючего, я положила на неё мелких веточек и совсем даже не сухих дров. Вообще-то, костёр в сильный дождь может разжечь только тот, кто очень уверенно справляется с этим в сухую погоду. У меня этого навыка в арсенале не было. Минут сорок я возилась у кучи веток со спичками. Высушенная в бане одежда пропиталась водой насквозь, от чего стало очень холодно. Пришли ребята из бани. Саша с Алексеем занялись своими вещами – развешивали и раскладывали. Руководитель уселся под тент и наблюдал за моими действиями. Ура! Наконец, появилось пламя, маленькое неуверенное. Но это почти победа! Я начала раздувать его, слегка помахивая ковриком для сидения. Мой коврик оказался негибким, поэтому пламя разгоралось плохо. Я попросила ребят подать коврик помягче. Никто не отозвался. Боясь отойти от пламени, я повторила просьбу. Руководитель ответил: «Ты чего пристала? Видишь, люди делом заняты». Сам даже не пошевелился. В голове пролетел шквал мыслей. Отправили девчонок в ливень разводить костёр! Из-за этого я вся вымокла и промёрзла так, что баня насмарку. А он коврик подать не может. Я выругалась жёстко и грубо, как извозчик, плюнула в костёр и села под тент. В результате моего действия руководитель пошёл сам разводить костёр. Провозился он минут 20 (за это время на горелке мы бы уже всё сготовили, но, видимо, решил идти на принцип). Разведя костёр, он сказал: «Всё, я сделал для вас костёр, который никакой дождь не погасит. Идите готовить».
Пока я готовила макароны, Наташа делила сыр по мискам. На ужин макароны с сыром и тушёнкой, рыба в консервах, халва, сухари, чай. Мы уже так устали недоедать, что решили положить себе чуть побольше сыра, так как тушёнку и рыбу мы всё равно есть не будем.
Руководитель подозвал Наташу и велел показать миску. Увидев, что у неё побольше сыра, сказал: «Ладно, может, пойдёте нормально!» А, когда все собрались под тентом ужинать, начал нас, как всегда, торжественно распекать, говоря, что мы в добавление ко всем нашим предыдущим грехам, ещё и еду несправедливо делим. Другие съели по 2 порции макарон с тушенкой и рыбой, которую даже не доели. Проблемы с дележём пищи возникали и раньше. Нам нередко говорили, что себе мы берём слишком много. А в итоге, мы съедали по одной порции, а они брали добавки, и ещё часто оставалось.
Руководителя понесло. Он завёл речь о том, что в тяжёлых условиях все себя проявляют такими, какими они есть на самом деле. Поход даёт возможность увидеть себя в истинном свете и исправиться, извлечь уроки. Всё было сказано с «тонким» намёком на нас. И ещё сказал, что те, кто остался друзьями в походе, останутся друзьями в любых других условиях. Слова он говорил правильные, но они, как всегда, у него расходились с делом.
Наташа не стала доедать макароны, оставила Саше (самому большому и голодному) и ушла в палатку. Я слушала «торжественную» речь и мне было всё равно. Слишком хотелось есть. Так что макароны я доела, всем пожелала доброй ночи и без чая и халвы тоже ушла спать. К слову сказать, в этот раз снова никто не сказал: «Спасибо дежурным». Хотя это была обычная фраза после еды.
Продолжение следует.
Рассказывала Алёна Нижегородская
