Я работаю конструктором на заводе по производству электронных приборов и по совместительству явлюсь руководителем конструкторской группы. Схема работы простая: разработчики придумывают новые электронные приборы и передают свои идеи конструкторам, которые превращают их в чертежи, затем чертежи идут в цех, где уже создаётся прибор.
Апрель.
На тот момент я уже практически три месяца была без работы: читала книги и «сидела» в интернете. В общем, занималась своими личными делами. Вдруг ко мне пришли двое мужчин из отдела по разработке новых приборов. Главный конструктор прибора – мужчина лет тридцати, и его заместитель – лет двадцати пяти. Молодые и приятные люди. Я была очень рада предстоящей работе, тем более, что до этого сотрудничала с другим отделом, где главный конструктор был довольно преклонного возраста и живого общения там не получалось. Я получила задание и приступила к его выполнению. Работала как обычно, но разработчики проявили недовольство и сказали, что я слишком медленно работаю. Это было неожиданно и неприятно (до этого коллеги были довольны мной и даже хвалили как хорошего конструктора). Почувствовала, что мне наступили на больное место, дернули за веревочки. Я испытала гнев и чувство вины. Но поставленную задачу я все-таки выполнила и до октября с этими разработчиками не встречалась.
Октябрь.
Поставили следующую задачу. Работа срочная, прибор должен быть изготовлен в ноябре. Сроки нереальные, тем более что прибор не был согласован с заказчиком (одним из конструкторских бюро в Туле). Оказалось, что заказчик был не в курсе изменений, внесенных ещё в июне, так как письмо с изменениями было отослано непонятно кому и ответа мы не получили. Один из разработчиков попросил меня сделать чертеж прибора и сообщил, что согласовывать его с заказчиком буду я сама. Мне показалось это странным, так как обычно этой процедурой занимаются разработчики. Но я согласилась, решив, что это пойдет мне на пользу. К тому же, было интересно, так как привычные рамки моей работы расширились. Заказчиками оказались приятные люди. С ними было легко работать. Они предлагали свои варианты, но наши разработчики почему-то тяжело шли на компромиссы. Было ощущение тупика. Поведение моих коллег снова вызывало у меня гнев и непонимание. Начальник нашего бюро был на стороне туляков. Я тоже им сочувствовала. Но упорные разработчики никак не шли на уступки, и, в то же время, не предлагали вариантов решения проблемы. Начальник отдела из Тулы, минуя разработчиков, пригласил меня на переговоры для согласования изделия.
Моё начальство одобрило это предложение, и в Тулу поехала я. В этот момент у меня возникло ощущение, что туляки цепляются за меня как за последнюю надежду.
В Туле меня встречали меня как важную особу. Начальник отдела оказался очень приятным мужчиной 37 лет, не таким старым и занудным, как я поначалу думала. Туляки показали и объяснили свои предложения, и у меня возникло ощущение, что они разбираются в приборе лучше, чем наши специалисты. Да и уровень их предприятия мне показался намного выше нашего, там делают очень сложные приборы. Начальник отдела рассказал, что все изменения в приборе были внесены тульскими мастерами, но согласовать это с нашими разработчиками оказалось очень трудно. Тулякам было бы легче самим изготовить этот прибор, но политика начальства такая, что нельзя все делать самим, так можно докатиться до выплавки металла из руды.
В Петербурге предложения туляков наши разработчики встретили негативно. Меня они обвинили в предательстве их интересов. Я тяжело переживала этот конфликт. Снова начались переговоры с Тулой, и, в конце концов, прибор был согласован в начале ноября.
Ноябрь.
Сразу на меня стали давить, чтобы я быстрее делала чертежи. Когда я подготовила несколько из них, разработчикам не понравилось расположение видов на чертеже, и они потребовали, чтобы я их перевернула на 180 градусов, так как им тяжело их читать. У меня это вызвало отрицательную реакцию, потому как требовалось быстрейшее изготовление новых чертежей, тогда на изменение уже сделанных времени не было. Я была зла. Решила не торопиться и делать свою работу в спокойном режиме. Тут началось давление со стороны разработчиков: они приходили ко мне по пять раз в день, сидели рядом и смотрели, как я работаю. Это вызывало у меня протест, и я работала ещё медленнее. Они как будто задели за живое, надавили на мои больные места, причём очень точно. Ситуация усугублялась и тем, что начальник бюро не давал разрешение на изготовление прибора, пока все чертежи не будут готовы. Я чувствовала вину за сложившуюся ситуацию. Но прошло некоторое время, и я разобралась в том, что происходит: меня задевало неправильное руководство мной, отношение как к машине и то, что весь процесс работы был неправильно организован, и это от меня не зависело. Прибор был заказан год назад, но разработчики по каким-то причинам поздно начали работу над ним. Думаю, что свою роль сыграли неопытность, непонимание процесса производства и психологии людей.
После всех этих переживаний почувствовала, что заболеваю простудой. Один из разработчиков сказал: «Заболела? Что, работать не хочется?» Опять ощутила чувство вины… А потом поняла, что работать в таком состоянии не могу, не хочу и не буду. Взяла больничный, сижу дома, лечусь и наслаждаюсь спокойствием. Работа подождет…
Странички из дневника инженера Абрамовой.
Публикуются с разрешения автора.
